\\ 16 Март 2011
АиФ, №11
Знаем ли мы, в какой стране живём
Дискуссия по поводу того, как называть бывших милиционеров, выходит далеко за пределы лингвистического спора. Проблема глубже, сложнее. Мы не только не знаем, как обращаться друг к другу, мы не знаем, в какой стране живём.
Обращение «товарищ» всё больше выходит из моды. А «господа» как-то не приживаются. Слава богу, есть неформальное - «друзья». С обращения «дорогие друзья» президент и начал выступление на торжественном заседании по случаю 150-летия отмены крепостного права. А вот встречу с офицерами открыл традиционным «уважаемые товарищи».
Господа-товарищи!
В Российской империи сословные границы были чётко определены, а обращения понятны. Мужики обращались к помещику «барин». Словечко «барин» бытовало и в городской среде. Люди низшего сословия использовали это обращение вообще к образованным, чисто одетым людям. «Надо бы на водку добавить, барин», - говорил кучер купцу или чиновнику. В обращении высших к низшим бытовало и ласкательное: «любезный», «почтенный» или унизительно звучавшее - «человек». «Отойди, любезный, от тебя курицей пахнет». «Эй, человек, рюмку водки!» В армейской среде жило обращение по званию: «Вы, капитан, не обижайтесь…» При обращении старшего офицера к армейской молодёжи нередко использовали словечко «молодой»: «Молодой, уступите-ка местечко…»
После реформ Александра II по мере упрощения социальной структуры из словаря постепенно исчезали «ваше сиятельство» (обращения к лицам княжеского достоинства) и «ваше превосходительство» (к высшим чиновникам). А некогда принятое обращение «милостивый государь» приобрело иронический оттенок. Распространённые в провинциальной среде обращения «сударь», «сударыня» или (к молоденьким девицам) «барышня» стали восприниматься как жеманные и устаревшие.
В десятилетия, предшествующие Октябрьской революции, повсеместно утвердилось более универсальное - «господин». Со словом «господин» обращались и к министру, и к депутату, и к университетскому профессору, и к рядовому чиновнику или учителю. Были и курьёзные словечки. О знаменитом обращении В. И. Ленина «батенька» до сих пор ходят анекдоты... Воскрес Ленин. Оценив новую буржуазную действительность, заспешил в ОВИР за выездными документами. «Вам куда, Владимир Ильич?» - спрашивает чиновник. «В Израиль, батенька. Там больше социализма…»
За что сидим…
Советская власть смела все сословия, чины и звания. Из старорежимных именований остались разве что «Ваше Святейшество» (обращение к патриарху), «владыка» (к митрополиту), «отец» (к лицам духовного звания вплоть до архимандрита). На всех уровнях общества воцарились «товарищи». Впрочем, кому-то и «товарищей» не досталось. Миллионы советских заключённых именовались «зэками», «лишенцами», «лагерной пылью», «чуждыми элементами», «шпаной», числились под номерами, отзывались на «кликуху». В лагерной среде утвердилось нелепейшее обращение «гражданин начальник».
Обращения, прозвища, в том числе и презрительные, на протяжении долгих лет советской власти отражали мифологию и практику непрестанной борьбы с «чуждыми элементами»: буржуями, ренегатами, кулаками, ставленниками империализма, социал-предателями, гнилыми интеллигентами. Вплоть до горбачёвской перестройки люди из страха скрывали своё происхождение. Бывшие дворяне, дети купцов, царских офицеров или священнослужителей в анкетной графе «социальное происхождение» писали: из рабочих, из крестьян. Потомка бывшего дворянина в годы сталинских репрессий по доносу могли и посадить.
«За что сижу,
по совести не знаю,
о, прокуроры, видимо, правы.
Я это всё, конечно, понимаю
как продолженье
Классовой борьбы…»
Отказавшись от привычного обращения «господин», советская власть породила целое сонмище нелепых обращений: «Женщина, вы здесь не стояли», «Мужик, ну ты даёшь!», «Шли бы вы, мамаша, подальше…», «Командир, до вокзала довезёшь?», «Пацаны, валим отсюда!», «Ну хватит, братва, базланить» и т. д.
В поисках рая
Дело даже не в нелепости или унизительности подобных обращений, а в том, что государство Российское после октября 1917 года оказалось в исторической яме, в состоянии цивилизационной неопределённости. Почти весь ХХ век населению внушали искусственные историко-политические понятия. То советский человек жил при «военном коммунизме», то внедрял «новую экономическую политику», то переходил к «развёрнутому строительству коммунизма», потом начинал строить «социализм с человеческим лицом».
…И вот мы опять в поисках нового рая. Множится «громадьё планов». Не успели прочитать программу до 2020 года, а на подходе уже до 2030 года. А между тем даже специалисты теряются в догадках, какой у нас государственный строй. Кто мы: граждане или подданные? Начальство говорит, что растит для народа капитализм с хорошим социальным лицом. Но мы не знаем, какую гримасу это лицо сделает после 2012-го. Мы громко стучимся в Европу. Но спросите человека в Мценске или в Великом Устюге: «А при каком строе ты, батенька, живёшь? Какой европейской свинье наш российский гусь годится в товарищи?» Так он, бедолага, и не найдёт что сказать. Разве что вспомнит про «птицу-тройку»: «Что значит это наводящее ужас движение? И что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях?»
И будет прав. Потому что и капитализм, и демократия у нас очень странные. Они никак не зависят ни от производительности труда, ни от ВВП на душу населения, ни от качества жилья и дорог, ни от количества нищих, ни от нашего места в мировой табели о рангах. А зависят исключительно от того, что скажет барин. Скажет с утра: «Будем ездить тандемом», - так и будем катить. Скажет вечером: «Пора избирать губернаторов», - будем избирать. А скажет: «Гнать их, мздоимцев, в шею», - так всем миром и будем гнать. Такая она, понимаешь, российская джамахирия…
Вячеслав Костиков
директор аналитического центра «Аргументы и Факты»
Фото: netnsk.ru
Мы не знаем, как обращаться друг к другу
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
